Пройти чистилище - Страница 2

— Это не он, Юрий Владимирович. Это наш сотрудник, работающий с ним. Подполковник Трапаков.

— Тем лучше, значит, не простудится — сказал Андропов, не замедляя шага.

Он подошел к обоим офицерам и, не подавая им руки, кивнул в знак приветствия. Андропов ценил своих сотрудников, но не любил панибратства. Сзади топал, тяжело дыша, начальник восьмого отдела, ответственный за переброску и легенду агента. Андропов посмотрел на стоявших перед ним офицеров.

— Кто будет показывать мне нашего «специалиста»?

Офицеры молчали. Андропов усмехнулся и вдруг спросил:

— Он ведь должен пройти через Турцию. Кто из вас знает турецкий?

— Я, товарищ генерал, — несмело сказал Трапаков.

— Вот вы со мной и пойдемте. А остальные нам не нужны. Показывайте вашего подопечного.

Втроем они вошли в дом.

Он часто потом вспоминал об этом. Конечно, его заранее предупредили о подобном визите, но сама встреча оказалось неожиданной.

Как раз в тот момент, когда в его комнату вошли гости, он, намылив лицо, собирался бриться. И даже успел срезать часть вчерашней щетины на левой щеке. Он всегда начинал бриться именно с левой стороны, когда вдруг дверь открылась и в его комнату вошел сам Председатель КГБ.

Он даже не сумел стереть мыло. Просто замер, вытянувшись перед генералами. Следом за Андроповым вошли Крючков и Трапаков.

— Добрый день, — приветливо сказал Андропов. — кажется, мы не вовремя.

Он схватил полотенце и, вытерев лицо двумя резкими движениями руки, снова замер.

Андропов усмехнулся. Подчеркнуто вежливо спросил:

— Нам можно сесть?

Он, еще не совсем понимая, что именно происходит, растерянно кивнул. Андропов сел на стул, стоявший рядом с ним и, махнув рукой, разрешил сесть остальным.

— Растерялись? — спросил он.

— Немного, товарищ генерал.

— Садитесь и вы, — разрешил Андропов. Он понимал смущение сотрудников разведки. Председатель КГБ очень редко встречался с «нелегалами», предпочитая просматривать их письменные донесения.

— Как вас зовут? — вдруг спросил по-английски Андропов.

Он смутился. Но мгновенно принял решение.

— Кемаль Аслан, — он впервые назвался тем именем, под которым ему теперь предстояло жить.

— Вы хотите уехать в Америку?

— Если получится, конечно. У меня там дядя.

— Где вы изучали английский язык?

— В детстве я жил в Америке, но помню его не совсем хорошо. До шести лет жил в Филадельфии. Потом семья переехала в Болгарию.

Андропов обернулся на Трапакова.

— Спросите его что-нибудь на турецком. Я хочу посмотреть на его дикцию, динамику речи и манеру себя держать.

— Где вы будете жить в Турции? — спросил Трапаков.

— В Измире живет мой второй дядя. После смерти отца мы жили с матерью на ее родине в Бургасе. Теперь я собираюсь вернуться в Измир.

Трапаков посмотрел на Андропова. Тот кивнул головой и уже по-русски спросил:

— Вам все объяснили?

— Все, товарищ генерал.

— Вы едете не на один год, и не на два. Возможно, лучшие годы вашей жизни пройдут там, за рубежом. Это очень нелегко, но так нужно. Когда вам будет особенно трудно, всегда помните, что у вас есть Родина, во имя которой вы и делаете свою работу. Мы всегда будем помнить о вас. Что бы там не произошло. Вам ведь, кажется, нет еще тридцати лет?

Андропов прочел его досье перед приездом на дачу. Память у него действительно была отменная.

— Да, товарищ генерал.

— Есть какие-нибудь просьбы, пожелания?

— Нет, товарищ генерал.

Председатель заметил на столе смешного медвежонка. Он почему-то взял в руки игрушку, помял ее и, положив на стол, тихо уточнил:

— Это по вашей легенде?

— Любимая игрушка моего персонажа. Она с ним была еще в Филадельфии. Ее подарил дядя, — объяснил «Кемаль».

— Симпатичное существо, — без улыбки сказал Председатель. Андропов смотрел ему в глаза, словно спрашивая, сумеет ли он, выдержит ли. И вдруг спросил: — А песни какие вы любите?

— Песни? — на мгновение он запнулся и быстро нашелся, — разные, товарищ генерал. И наши, и не наши. Но по легенде я должен любить и американские, и турецкие, и даже болгарские.

Крючков хмуро смотрел на него. Ему, аскетичному и немногословному человеку, не нравилась излишняя разговорчивость его агента. И даже невыбритая правая щека раздражала его, словно в этом была доля личной вины и самого Крючкова. Андропов неожиданно обернулся к Трапакову:

— Вы свободны, — сказал он подполковнику. И, дождавшись, пока тот выйдет, тяжело вздохнул и сказал:

— У вас будет совсем другая жизнь, Кемаль. И, наверное, первое время это будет интересно и даже романтично. Вы очень молоды, Но по легенде вам и должно быть двадцать шесть лет. Первые годы кажутся самыми перспективными. А потом часто бывает разочарование, некоторые не выдерживают такого давления. И если вы обнаружите, что просто не можете больше приносить пользу, лучше честно об этом скажите. Мы всегда здесь верно оценим вашу искренность.

— Понимаю, товарищ генерал.

— О матери не беспокойтесь, — Андропов не только читал, но и помнил все его досье, — мы позаботимся. Что вы ей сказали?

— Объяснил, что должен уехать надолго. На несколько лет. Просил ее не волноваться, — как можно спокойнее ответил он.

— Правильно. Что ж, — Андропов встал. Быстро вскочил Крючков. Поднялся со стула «Кемаль Аслан».

Андропов протянул ему руку.

— Счастливого пути.

Рука Председателя КГБ была сухая и холодная. Он осторожно пожал руку и сдержанно поблагодарил.